- А они ядовитые, ваши жабы? - говорю я с опаской.
- Нет, - отвечает мне бывший парализованный. - Вовсе не ядовитые.
Немного прожорливы, но от них легко удрать. Во всяком случае, бояться жабов
необязательно.
- Так на вашем сегодняшнем счету уже две? - говорю я, стараясь не
замечать его речевых ошибок.
Депарализованный смотрит на меня так, будто это у меня что-то не в
порядке с грамматикой.
- Да, - говорит он. - Утром копьем, а вот сейчас поймал живьем, в яму.
Это большая удача - добыть за день двух жирных высококачественных жабов.
Здесь я не выдерживаю. А что делать, если выводит меня из себя эта его
неправильность произношения?
- Послушайте, - говорю я. - Почему вы так выражаетесь - "жабов"? Вы же
не скажете: "Я убил двух лягушков".
Знаете, что он отвечает?
- Отчего же, - говорит он. - Когда я убью лягушков, я именно так и
скажу..
- Это же неправильно, - говорю я. - Правильно будет - "жаб".
Как, по-вашему, он реагирует?
- Конечно, - нагло говорит он. - Тут в яме сидит жаб.
Подумайте, какое упрямство!
- Нет, - говорю. - Это убили вы жаб, а в яме сидит жаба.
- Наоборот, - говорит он мне, бесстыдно ухмыляясь. - Я убил жаба, а в
яме сидит жаб.
- Не жаб, а жаба! - говорю я, распаляясь.
- Отчего же, - примирительно говорит он. - Данное животное называется
именно жаб. Вот на Земле похожее, но сильно уменьшенное создание именуется
действительно жаба.
Тут он с любопытством разглядывает мою покрасневшую от стыда
физиономию, потом переключается на скафандр, будто только что его увидел:
- Вы, наверное, недавно прибыли?
Михаил Пухов «Разветвление»